Вы считаете это графоманство?
Только честно, я не обижусь 
Ну что поделать, если учитель графоман. Яблоко от яблони недалеко падает На Ваш суд еще один рассказик.
Скажите честно,а?
Пожалуйста.
Монах в коляске.
Петр шел по узкой тропе вдоль маленького пруда. В руках он нес причудливую белую веревку, намотанную вокруг запястья в несколько раз, а на конце ее висел маленький крестик, вырезанный Петром из маминой деревянной ложки. Вся веревка была увязана от начала до конца небольшими и неровными морскими узлами, Петр перебирал их в руках, переходя от одного к другому и так по кругу, в который замыкалась эта смешная на вид узелковая система, венчавшаяся маленьким крестиком.
Для молодого человека эта белая веревка с узелками сейчас была едва ли не самой главной вещью в жизни, после Евангелия, конечно, и Псалтири, которые каждый день читал он в специально определенное для этого время. Петр хотел стать монахом, вот даже четки себе соорудил. Белые, с некрасивыми, смешными узлами, но все-таки это были его первые четки.
Он прошел ровно пол пути, направлялся в монастырь к духовному отцу, которого уже давно не видел.
Думать ни о чем сейчас он не хотел, впрочем, как и всегда отгонял любые мысли, посещавшие его молодую голову, склонную к фантазиям и мечтам.
-Твоя единственная мечта сейчас должна выглядеть так – «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!», - говорил ему духовный отец, игумен Андрей: - Хотя, я ни к чему тебя не принуждаю, мы свободны Петр. Понимаешь? Свободны!
Игумен Андрей никогда не заставлял Петра слушаться, а просто объяснял, как нужно поступать правильно и что делать, чтобы изменить себя и стать христианином не по букве, а на деле.
Ну, а Петр старался проникнуть в смысл сказанного духовником и исполнить, ведь иначе батюшка перестанет с ним общаться, перестанет принимать его на исповедь, а это для молодого и жаждущего слова Истины Петра было бы катастрофой.
Идя в тени деревьев, которые заслоняли от жаркого июльского солнца, от узелка к узелку он шептал молитву, а легкий ветерок тоже помогал спасаться от жары, раздувая белую рубаху и творя из густой рыжей шевелюры Петра удивительные прически.
Но вот, впереди показалась согнутая старческая фигура; какая-то бабушка потихоньку шла, толи толкая, толи везя что-то перед собой.
-Надо догнать и помочь! – решил Петр и побежал к старушке.
Нагнав ее, он увидел, что везет она перед собой инвалидную коляску, а в ней сидит молодой человек, худой и бледный, в руках он держал книгу.
-Здравствуй, давайте я Вам помогу! – предложил Петр.
-Здравствуйте! – ответила старушка: - Помогите, молодой человек, спаси Вас Господь!
-Добрый день! - обернулся молодой инвалид и улыбнулся на приветствие.
Петр взялся за ручки коляски и они потихоньку пошли дальше.
-Куда Вы направляетесь? – спросила старушка.
-Иду в женский монастырь к игумену Андрею, он там духовник и мой духовный наставник.
-В самом деле? – оживился инвалид: - И мы к нему идем, он и мой наставник! А как Вас зовут?
-Петр, а Вас?
-Я Мария Ивановна, а сына Андреем зовут, мы из Одессы.
-И я из Одессы, но в автобусе вас не видел! Наверное, вы на машине приехали?
-Да нет, на автобусе, только двумя часами раньше, - ответила Мария Ивановна: - Идем вот уже сколько, останавливались, чтобы передохнуть. Старая я уже, силы не те, что прежде, да и дорога видите неровная какая. Тяжело мне каждый раз сюда возить сына. Но нужно, он без отца Андрея совсем заунывает у меня.
-Ну, что Вы, мама, перестаньте, - заволновался Андрей и закрыл книгу, громко ею хлопнув: - Я могу и сам ездить, так Вы же меня не пускаете одного.
-Послушайте! – вдруг обрадовался Петр: - Ведь мы же земляки, живем в одном городе, ездим к одному духовнику, давайте я буду ездить с Андреем! Все нам вдвоем сподручнее и веселее будет!
-Да, мама, это выход, это замечательно! Спаси Вас Господь, Петр! – тоже обрадовался Андрей.
-Хорошо, мальчики, хорошо! – вздохнула старушка: – А меня то с собой будете брать хоть иногда? Уж больно и я люблю нашего золотого игумена!
Разговаривая по дороге, они обсудили то, как будут встречаться, пригласили друг друга в гости, поделились впечатлениями о монастыре и так незаметно подошли к монастырским воротам.
Почти при входе в обитель, недалеко от храма стоял небольшой домик, в котором и жил духовник.
В окошко увидел игумен Андрей своих духовных чад и вышел к ним на встречу.
-Ах, ты, кто пришел! – обратился он к молодым людям: - Ну, здорово ребята!
Игумен подошел к Петру и с силой толкнул его в грудь: - Ну, как жизнь, как молитва?
Это было обычное приветствие отца Андрея и Петр уже заранее приготовился и выставил грудь вперед.
-Здравствуйте, батюшка, благословите!
-Бог благословит тебя, обормот! - усмехнулся игумен, взяв Петра за руку и посмотрев на его самодельные четки: –Молишься? Ну, молись, молись! Молодец! Приедешь через неделю, а сегодня мне некогда, надо с Андреем побеседовать, а потом занят! Ты понял?
-Понял, отче!
-Хотя стой, не уходи, подождешь Андрея с матерью и поможешь им добраться до дому!
-Ну, что Андрюха, сегодня великий день! – схватил игумен молодого инвалида за плечи и потряс, что было мочи.
Парень в коляске только счастливо улыбался и кивал головой. Игумен взял ручки коляски и они скрылись в домике.
Долго их не было. Мария Ивановна успела помолиться в храме, обошла территорию монастыря несколько раз, а Петр сидел у домика на скамейке и ждал, читая про себя молитву, и пытаясь побороть обиду на духовника, за то, что не может принять его сегодня.
-Может быть, батюшка, меня так учит чему-то? Терпению и смирению, возможно? Надо их проявить и доказать и себе и ему, что я могу! Господи помоги мне! Пусть, хотя бы внешне пока смирюсь, потом на исповеди покаюсь!
Часа через три, изможденный от усталости ожидания Петр, едва ли не ревел:
-Вот, а меня батюшка, так долго никогда не исповедует, а если они просто беседуют, то почему бы и меня не позвать, тоже бы послушал!
Дверь домика отворилась и на пороге показалась инвалидная коляска, а сидевший в ней Андрей спешно вытирал лицо руками, оно было мокрое от слез.
Петр испуганно посмотрел на инвалида и насторожился, а игумен Андрей весело поглядел на Петра:
-Ничего Петя и ты когда-нибудь отцом станешь! А сейчас держи коляску и вези отца Моисея домой! А где матушка то его? – спросил духовник.
-Тута я, батюшка! – отозвалась старушка, выходя из-за угла дома: - Уморилась, дай думаю в тенечке посижу!
-Вот, Мария Ивановна, прошу любить и жаловать, Ваш сын – отец Моисей! – бойко сказал ей игумен.
-Как отец Моисей, Андрей же его зовут?!
-А теперь Моисей я сказал!
Молодой инвалид поднял заплаканное лицо, оно светилось радостью, глаза блестели и доверчиво смотрели то на мать, то на Петра.
-Теперь я монах! – сказал тихо Андрей: – И зовут меня отцом Моисеем!
-Ты знал, и ничего мне не сказал! – всплеснула руками мать.
-Не обижайся мама, я ведь сам до конца еще не мог поверить, что такое со мной возможно!
-Всё, езжайте домой, Бог вас благословит, а я по делам! Петр не забудь, через неделю здесь как штык и отца Моисея привези! Понял?
-Понял, отче ! - ответил Петр, задумчиво рисуя линии ногой на песке.
-Ах, окаянная твоя душа! – шлепнул его игумен по плечу: -Сказал же тебе, что и ты отцом будешь, да не время еще, не время! А отцом будешь! И детей у тебя много будет, как у патриарха Авраама! Понял, что я сказал?
-Понял отче! Только я хочу быть отцом в черном, а не в белом!
-Как негр черный будешь! А теперь идите, некогда мне! – благословил всех троих игумен и скрылся в домике.
Когда Петр, уставшая Мария Ивановна и новопостриженый монах Моисей уже подходили к монастырским воротам, сзади послышался крик:
- Петр, а Петр?! – кричал игумен Андрей вслед.
- Да, отче?
- И пусть смирение твоей женой будет! Понял, что я сказал?!
- Понял, отче! – громко и басисто крикнул в ответ Петр и махнул духовнику в поклоне своей густой рыжей шевелюрой.
Обратно паломники шли в тишине, каждый думал о своем. Старушка не могла поверить, что ее сын теперь монах и время от времени вздыхала, отец Моисей с задумчивостью вспоминал только что данные им Богу обеты и молился, и только Петр шел и улыбался, изредка смахивая с лица скупую слезу. Никто не замечал, что он плачет, его густые, рыжие волосы, спускавшиеся до плеч, закрывали лицо. Ведь ветер теперь дул в спину и по-прежнему творил с шевелюрой юного подвижника причудливые прически.
